и обжарю с зеленым луком. Лука тоже нарвите, – командует мама от печи, переворачивая шкворчащих карасиков, с одного бока уже золотистых.

Отчим зовет пойти на станцию, купить к рыбе пива. Идем втроем через лес. Тропинка вьется среди берез, то выбегая на солнечный свет, то прячась в тени. Замечаю редкие грибы, нарву на обратном пути. Выходим на открытую зеленую просеку, усыпанную ромашками и васильками, веет запахами душистых лесных трав, нагретых солнцем. Даже через подошвы шлепанцев чувствую ногами тепло земли утоптанной тропинки.

Минут через тридцать выходим к железной дороге. Остается пересечь ее по деревянному настилу между рельсами. Но мчится товарный поезд. Мы замираем, по детской привычке считаю вагоны. На очередном десятке сбиваюсь от реплики Марко:

– Quanti carri ci sono, non sapevo che ci fossero treni così lunghi. E cosa trasporta, carbone? – кричит он через шум поезда.

– C'è carbone nei carri aperti. E nei serbatoi rotondi c’è il petrolio,244 – кричу в ответ, стараясь удержать на голове тканевую шляпу, норовящую улететь на вихрях ветра проносящегося состава.

– Dove stanno andando?

– Dovrebbe essere al porto. Lì vengono caricati su navi.245

Последний вагон вильнул на повороте, стремительно уносясь вдаль. За отчимом переходим по настилу, внимательно глядя под ноги.

– Non ho mai visto treni così lunghi in Italia.

– E abbiamo ventiquattro carrozze passeggeri, e nei treni merci ci sono fino a cento vagoni,246 – почему-то хвастаюсь я.

Ребенком жила на железнодорожной станции, считать проходящие вагоны было одним из детских развлечений.

Андрей Георгиевич ведет нас к магазинчику за платформой для электричек. Заходим, внутри тесновато. Ежусь после улицы от холода кондиционера. Перед нами высокий прилавок-витрина с «деликатесами» из плавленых сырков, копченых колбас, сосисок в упаковках, сельди в больших банках и всех других богатств к дачному столу. Наверху – батарея упаковок пряников и вафель. В просвет среди них смотрит дородная продавщица в теплой кофте и фартуке.

Пока под музыку громкого магнитофона определяемся с покупками, через наши головы, обдавая запахом курева, крепкие мужики в майках берут сигареты, водку, булку хлеба, крем от комаров и почему-то шампунь. Большая панель с полочками слева наполнена несъедобными, но тоже необходимыми в дачной жизни вещами. Ассортимент средств от мошек и комаров впечатляет, спрашиваю отчима, есть ли у нас репелленты в запасе.

– Есть, – отвечает он и смотрит на пиво «Балтика». – Спроси, твой предпочитает светлое или темное?

Марко называет светлое. Он разглядывает, как невидаль, сушеную корюшку247. Толкаю Георгича в бок, показывая глазами на жениха.

– О, точно, давайте к пиву возьмем сушеной рыбки!

– А маме газировку, а то ей скучно будет, когда будем чокаться, – добавляю зная, что пиво мама не пьет.

– Мать сделала компот, не будет она газировку, – возражает отчим.

Кассирша тщательно складывает цифры на калькуляторе, выбивает чек и отдает со сдачей нашему иностранцу.

Выйдя из магазина, видим электричку во весь перрон, суетливо наполняющуюся дачниками с ведрами, корзинами, сумками и цветами. Ждем, смотрим. В Италии дач нет совсем. Есть муниципальные огородики в одну сотку, и те уже редкость. У городской семьи может быть второй дом у моря или в горах. Но выращиванием овощей и фруктов занимаются только фермеры.

Электричка мягко дернулась и унеслась до следующей дачной платформы, где ее атакуют новые дачники, увешанные поклажами.

Переходим пути, углубляемся в чащу леса. Тропинка вьется через просеку, уводя нашу троицу все дальше от звуков железной дороги, снова наполняя мир лесными запахами и порханием бабочек.

Войдя через калитку, Марко задерживается у ворот, глядя на белые «жигули-копейку» Георгича.

– Questa è una Lada, è una Fiat-124 russa, – говорит он, – molto simile.

– Quindi sulla sua base è stata creata la Zhiguli,248 – повторяю ответ Георгича.

Смотрю на отражение неба в блестящих дисках колес. Марко заглядывает в простой чистенький салон. Объясняю ему:

– La nostra macchina si chiama Zhiguli, ma questo nome è simile alla parola «gigolò». Pertanto, per l’esportazione, hanno inventato il nome Lada.

– Sì, sì, era proprio così,249 – он знает эту историю.

Пока мы ходили, ужин уже готов. Большая сковорода с молодой картошкой на сливочном масле встает посреди стола и обдает нас волной аппетитных запахов. К ней присоединяются ароматы карасей с золотистой корочкой и моих подберезовиков, жаренных в сковородочке малой. Малосольная селедочка хороша и к картофелю, и к пиву. На стол добавляются три литровые баночки «Балтики» номер семь.

Вкусные карасики тают во рту. Марко ловко справляется с косточками незнакомой рыбы. Картошка тоже услышала комплименты: «Buonissima, appetitosa и deliziosa»250. Показываю жениху, что делать с корюшкой, как достать самую вкуснятину. Соленые кусочки запиваем пивом и ведем беседу.

– Алина, спроси у Марко, есть ли в Италии сушеная рыба, – интересуется Георгич.

– Есть, – отвечаю, – только другая совсем. Вяленую треску размачивают и обжаривают в панировке. Или ее сухое филе дробят в крошку и делают пюре. Называется «баккала». Эта белая закуска на кусочках хлеба251 мне нравится в Венеции. Особенно с бокалом вина у барной стойки.

– А правда ли, что макароны в Италии едят полусырыми? – продолжает спрашивать отчим.

– Верно. Но не то чтобы полусырые, просто слегка недоваренные. Есть можно.

– Я слышала, они едят макароны ежедневно, да? – интересуется мама ровным приятным голосом (у нее от природы великолепная дикция, и еще она работала учительницей).

– Ага, так и есть, – подтверждаю я.

– И не толстеют? Как у них это получается?

– Мама, открою секрет, который мне передал жених.

Рецепт варки пасты от Марко

Их не надо варить вообще, только вскипятить и оставить на плите чуть дольше, чем указано на упаковке.

Делается так:

1. Доводим воду в кастрюле до кипения.

2. Макароны бросаем в кипящую воду, перемешиваем.

3. Дожидаемся, когда они снова закипят и снимаем с огня.

4. Засекаем время. Его определить просто. Минуты варки, обозначенные на упаковке, надо умножить на полтора.

5. Крышку не открывать и не трогать, пока не истекут нужные минуты.

– Под закрытой крышкой они сами дойдут, да? – уточняет мама.

– Да. И не образуют клейких веществ, от которых мы толстеем.

– Учту, надо попробовать. Но как они едят каждый день одно и то же? А ты как же? Не надоедает?

– Совсем нет. С пастой огромное поле для креатива. Во-первых, виды исчисляются сотнями. Во-вторых, не меньше соусов и приправ. Годами можно комбинировать, и ни разу не повториться, – смеюсь я, – так же, как с нашей картошкой. Тоже на столе постоянно, верно? И рецептов приготовления уйма!

– Perche ridi? – спрашивает Марко, очищая корюшку.

– Racconto alla mamma la tua ricetta di come cucinare la pasta, amore mio.252

– А ты уже кормила его пельменями? Понравились? – хочет знать мама.

– Marco, la mamma chiede, ti sono piaciuti i pelmeni? – перевожу, уже зная ответ.

– Si, certo! Sono buonissimi con il burro.253

– А я люблю со сметаной, – улыбается мама, наливая себе компот из груш.

Мы сидим на веранде, наблюдая как медленно заходит летнее солнце. Нам хорошо. Но в сумерках налетают комары, приходится зажечь дымовую спираль и достать репелленты.

– Esotica254, estremo oriente255, – бормочет Марко, отворачиваясь от пшикалки.

Ночуем на втором этаже дома. Крепко спим в мягкой постели, под шум проходящих вдали поездов.

Утром Марко умывается водой из синего рукомойника, висящего на стене летней кухни. Я подаю полотенце с тиграми. Кипит вода в чайнике. За завтраком решаем погулять по окрестностям. Чуть позже выходим с зонтиками в руках.

Тепло, но небо затянуто серой пеленой. Накрапывает нерешительный дождь. Идем мимо бывшего колодца до высокой железнодорожной насыпи с мостом на две колеи рельсовых путей. Под ним бежит быстрая речушка. Легко скользит меж камней как ручей, но по весне разливается, устраивая половодье.

Поднимаемся